Истинное искусство

- Дейдара, думаю, ты догадываешься, зачем я вызвал тебя. - Пейн, скрепив руки замком за спиной, ходил туда-сюда по комнате, своему кабинету, изредка посматривая на тёмные стены бессмысленным взглядом. Я сглотнул. Неужели Лидер-сама наконец-то исполнит то, что я так долго просил, каждый день заходя к нему и спрашивая. Вероятно, я уже его просто доконал, думал в тот момент я. Но я оказался не прав. Причина удовлетворения моей просьбы была в другом...
- Отныне ты не будешь работать в паре с Тоби. Он вообще не будет больше выполнять миссий... - кашлянул деловито Пейн. Я настороженно посмотрел на него. Причины, по которым Тоби не будет выполнять заданий, мне была неизвестна. Естественно, мне стало любопытно, но спрашивать я не стал. Что-то подсказывало мне, что разговор ещё не закончен. Я встряхнул длинной чёлкой, показывая, что готов слушать дальше.
- Но, как ты понимаешь, я бы не принял такого решения, если бы тебя не с кем было поставить. Сегодня утром... - он кашлянул ещё раз. - Мы смогли вернуть Сасори к жизни. Но его деревянное тело оказалось непригодным, поэтому он снова человек. Напоминаю тебе, Дейдара, что я очень надеюсь на ваше партнерство, иначе бы я даже не пытался воскресить Сасори.
Со второй фразы я находился в полнейшей прострации. Разум отказывался думать, ноги чуть было не подкосились, в глазах поплыло. Данна...жив? Невозможно... Мысли с начала разговора были вполне четкими, но теперь я даже не сразу смог вспомнить, где я. Душу и разум заполнила эйфория. Данна... Упрямый идиот, постоянно твердящий, что искусство - это вечность. Возящийся со своими куклами и забывавший про окружающий мир. Я помнил каждое его движение, когда он, взяв куклу в руки, начинает любовно, словно своё дитя, смазывать маслом и, беря в руки отвертку, начинает подкручивать винты. В такие минуты я безумно раздражался - меня подбешивало его внимание к этим бездушным деревяшкам, однако на всплески моего негативного настроения Сасори спокойно отвечал, что они не бездушны. Потому что он вкладывает в них свою душу. Я тогда внезапно пожалел его. Да, он обрёл вечную молодость, но за всё надо платить. Он потерял чувства, потерял эмоции. Вероятно, ему этого очень сильно не хватало, поэтому он пытался полностью переключить своё внимание на свои творения. С каждым разом они становились всё совершеннее... За месяц до смерти Данна внезапно начал делать странных маленьких кукол. То изображал давних друзей, то бабушку, то мать, то отца...Однажды даже сделал меня. На него напала странная меланхолия, как будто он предчувствовал, что уже скоро, совсем скоро его не станет. И не поможет хвалёное бессмертие, из-за которого он лишился самого дорогого, потому что будет драться с человеком, отлично знающим все его секреты. Несмотря на споры и довольно пренебрежительно отношение друг к другу, я очень долго грустил. Я долго не хотел себе признаваться, но с Данной меня связывали не только партнерские узы. Я испытывал к нему что-то другое, но постоянно забивал его в самый дальний угол своей души. Сейчас я был рад, по-настоящему рад, но решил не показывать это Лидеру-саме...
- Он пока слаб, но вскоре сможет приступить к выполнению заданий. - голос Пейна звучал отдалённым эхом. - Если хочешь, можешь проведать его. Только аккуратнее - похоже, он не всем доволен...
Я медленно кивнул и вышел из помещения в коридор. Дальше я шёл, щупая стены, как будто слепой и немощный. Я волновался. Волновался перед новой встречей с ним. Но отрицал, что как-то по-особому отношусь к нему. Просто соскучился по старому напарнику.
Эта дверь. Пейн сказал, что это здесь, но я даже чувствовал...чувствовал какие-то знакомые колебания. Я был уверен, что за этой дверью, в этой комнате сейчас сидит Данна - умный, вечно серьёзный. Тот, которым я его помню. Без единой эмоции на правильном лице, с холодными карими глазами, выражающими полное равнодушие...
Я вошёл без стука. Он профилем ко мне сидел на кровати, поджав к себе колени и обняв их, почти с ненавистью уставившись в окно, за которым виднелся тёмный лес и светлое, лазурное небо с редкими тёмными точками - птицами, летящими очень высоко над землей. На вид ему было лет шестнадцать, как, впрочем, и когда он был куклой. По манере общения шестнадцать ему точно нельзя было дать -настолько высокомерно он вёл себя с окружающими, да и был очень расчётлив и обладал здравым рассудком. Растрёпанные красные волосы символизировали, что Сасори только что проснулся. Он не повернулся на скрип двери, продолжая смотреть на пейзаж за окном. Я тихо прокашлялся, обращая его внимание на посетителя. Я увидел его лицо.
Такое же правильное, как и у куклы, но теперь оно не создавало ощущения хорошо отполированного дерева. Щёки, покрытые лёгким румянцем, немного высоковатый лоб и приоткрытые губы. Единственное, чего я не узнавал - глаза, выражающие, что владелец полон какой-то досады. Данна смотрел на меня. Внезапно в его взгляде появился интерес, но он тут же сменился какой-то ненавистью, непонятной мне.
- Данна?
- Лучше бы я умер... - донёсся до меня его шёпот.
- Что такое? - озабоченно спросил я и хотел было подойти на шаг ближе,но он остановил меня жестом.
- Теперь я больше не смогу стать куклой.Я теперь человек. Навечно... -продолжал шептать Сасори, поражённо смотря на своё тело,прикрытое тонкой тканью белой простыни. -Опять эти чувства, физическая боль,переживания,и дальше -неизбежный конец.А самое главное...- он сглотнул, вцепляясь пальцами в своё запястье. - Чувства отныне будут управлять мною.
- Данна... - несмотря на его нежелание, я подошёл к кровати и сел на неё, внимательно изучая каждую черту его лица, всматриваясь в него, ища знакомые и незнакомые элементы. Он сверкнул карими глазами и грубо спросил, совсем как неотёсанный подросток:
- Что смотришь?
Я внезапно рассмеялся. Громко, заливисто. Так забавно было наблюдать за злящимся Данной, когда все эмоции отпечатывались на его бледном после восстановления лице. Он сначала нахмурился, но после я увидел, как уголки его губ едва приподнялись, но тут же вернулись в прошлое положение. Сасори строго смотрел на меня, как взрослый смотрит на нахулиганившего ребёнка. Это тоже смешило меня -серьёзный вид теперь не шёл момему напарнику, особенно с его подростковыми чертами лица, которые на кукольной голове были не так заметны. Каким бы мастером Сасори не был - передать свой истинный возраст через куклу он тогда не смог. Сейчас я видел обыкновенного паренька со взрослыми, умными глазами, которые никак не вязались с его общим образом. Данна терпеливо ждал, когда я отсмеюсь.
- Ну и что же заставило тебя так хохотать, Дейдара? -приподнял бровь он, сложив руки на груди и откинувшись на белые с голубоватым оттенком подушки. Знакомые прохладные нотки в голосе. Как бы он не говорил, что тело изменило его внутренний мир...он ничуть не изменился. Всё та же стена воздвигнута перед ним, и никого он за неё не пускает. Я, честно говоря, немного расстроился. Ожидал иного приёма.
Он отвернулся, щупая бледными пальцами себя за плечо и недовольно рассматривая оставшийся красный след. Он что-то бормотал про несовершенность человеческой натуры, про то, что куклой он чувствовал себя намного лучше...а я всё изучал взглядом его тело. В отличие от всех подростков, известных своей нескладностью, его телосложение, насколько я мог судить, смотря на простыню, было идеально. Просто совершенно. Как бы он выразился - настоящее искусство...Я встряхнул светлыми волосами,отгоняя от себя такие странные, непривычные мысли, но они всё равно настойчиво лезли в голову. Я подумал, что хотел бы прикоснуться к нему, почувствовать долгожданное тепло его кожи, потрогать настоящую плоть вместо дерева...
- Дейдара, спрашиваю тебя второй раз - что ты на меня так смотришь? - спросил Сасори. Мне послышались какие-то странные нотки в его бархатном голосе.Я снова медленно перевёл взгляд на его упрямый лоб...Это стало последней каплей.Я больше не мог держаться.Я понял, что тщательно скрывал от себя и от других...
Он лишь недоумённо выдохнул, когда я навис над ним, и мои пальцы нежно убрали пряди с его лба.Сасори не сопротивлялся моим последующим действиям -очевидно, сказывался шок. Я провёл языком от шеи до мочки уха, слыша его начинающее прерываться дыхание. Мне было в тот момент плевать, что он чувствует ко мне. Только мои чувства имели значимость. Да, это эгоизм, да, я эгоист.И в то утро меня не волновало ничто,кроме удовлетворения моего почти животного желания.
Я поцеловал его,чем полностью выключил его рассудок. Подходящим эпитетом для губ было слово "деревянные".Парадокс,не правда ли?Тут он начал оказывать сопротивление. Пытался слабыми руками оттолкнуть от себя меня, но его тело меня возбуждало до такой степени, что я просто схватил его вырывающиеся руки, продолжая целовать. Я ощутил, как он напряжён, как уже ненавидит меня за то, что я делаю, но выбора не было. Я плавно отустил его запястья, внимательно смотря в его глаза и безмолвно принуждая к бездействию. Я легко скинул с себя сначала лёгкий плащ Акацуки, а затем и оставшуюся одежду. Данна дрогнул, а я спустился к его груди, выводя на ней языком странные знаки. Простынь постепенно продолжала защищать все меньше участков тела моего напарника, чем дальше я заходил в порыве своей безумной страсти. После я просто сбросил её, оставив Сасори совсем без прикрытия. Его тело было действительно совершенно, на что мой разум тут же отреагировал. Я с садистким замедлением лизнул головку его члена. Данна закусил губу, сдерживая сладостные стоны, вырывающиеся из груди. Я же, продолжая ласкать его, медленно проникал в его отверстие пальцами, предварительно смазав в его же сперме. Он вцепился в изголовье кровати, когда я начал вводить пальцы внутрь его, постепенно расширяя его внутреннее пространство. Сасори с растрепанными волосами и совершенно обескураженный, выгибался подо мной. Это зрелище многого стоило... Я добавил ещё два пальца, он хотел закричать, но я вовремя зажал его рот требовательным поцелуем. Я уже больше не мог сдерживаться и поэтому, вынув пальцы из анала Данны, я резко вошёл в него своим членом, быстро двигаясь. Он дёрнулся на кровати, но я сильно держал его, что даже потом на его великолепном теле остались синяки от моих объятий. Я застонал, когда низ моего живота напрягся и выплеснул внутрь моего партнера всю сперму, накопившуюся за это время. Сасори стонал, сгибаясь пополам. Очевидно, ощущения я ему доставлял не особо приятные...
Следующие два часа мы лежали в кровати вдвоем и просто смотрели в потолок. Он прижался ко мне, а я думал. Думал о чём-то абстрактном. Об искусстве, о котором мы так давно спорили. Почему-то именно сейчас мне пришла в голову мысль, что мы оба - идиоты. Искусство - это человек. Его тело, его желания, вся его жизнь. Мы же, глупцы, этого не понимали. И до меня это дошло только тогда, когда я понял, что люблю этого серьёзного взрослого с подростковым телом, которое он ненавидел. Но я заставлю тебя любить себя, Данна. Потому что ты - истинное искусство...